Ω живу с котом Ω
users.livejournal.com/_kogen_/30860.html
полный текстИгорь Бестужев-Лада. Мнение исследователя будущего. 2006 год.
Статья опубликована в журнале "Эксперт-Урал" №43(260) 20-11-2006г. Собеседник журналиста Евгения Сеньшина — академик Российской академии образования, президент академии прогнозирования (исследований будущего), доктор исторических наук Игорь Бестужев-Лада.
Бюрократ, прогнозов боящийся
— Игорь Васильевич, каково состояние российской футурологии?
— Термин «футурология» имеет драматическую историю. Он появился в 40х годах прошлого столетия, с тех пор у него было не менее полудюжины разных значений. Из-за этого он стал образным, вроде «коммунизма» или «светлого будущего».
Игорь Бестужев-Лада
Первоначально казалось: раз есть наука о прошлом — история, то должна быть и наука о будущем. Ее назвали футурология. Но оказалось, что такой науки не может быть, поскольку будущее в принципе знать нельзя. Но его можно изменить. Мы живем в мире двух времен: прошлого и будущего. Причем будущее беспрестанно перетекает в прошлое через условную линию настоящего: начало нашего интервью уже прошлое, а конец — будущее. После долгих споров мы с западными коллегами пришли к выводу, что лучше использовать термин «исследование будущего» в двух вариантах: изучение будущего (future studies) и собственно исследование (future research). У нас это приживается с трудом. Поэтому мы обходимся терминами «исследование будущего» и «прогностика».
В России прогностика впервые появилась в 20х годах прошлого века. Партия дала задание выработать научные основы планов первой пятилетки на 1928 — 1932 годы. Занимался этим экономист Владимир БазаровРуднев. Он сделал большое научное открытие: нельзя предсказать будущее, которое можно изменить решением. Например, погоду мы не можем изменить решением, поэтому ее и предсказываем. Но представьте, если бы был отдел управления погодой. Тогда какой смысл в ее предсказании? В данном случае смысл в том, чтобы объяснять, почему должен быть дождь или снег, какие наступят последствия. Базаров-Руднев выработал принципы технологического прогнозирования, которые призваны не предсказывать, а изучать проблему. Его статьи были опубликованы, но их никто не понял, кроме социолога Питирима Сорокина и экономиста Николая Кондратьева. Произведения оставались невостребованы до 80х годов.
Американцы в 50х годах пришли к выводам, схожим с точкой зрения Базарова-Руднева: предсказание бессмысленно. Оно либо сбудется, поскольку поднимется паника, и все кинутся вести себя в соответствии с предсказанием. Либо потерпит фиаско, потому что люди примут меры для его предотвращения. Сегодня технологическое прогнозирование делится на два направления. Поисковое указывает проблемы, и на этом построена глобалистика как междисциплинарная область исследований. А альтернативистика — это поиск альтернативного пути развития общества. На Западе все это работает на уровне корпораций. У нас, конечно, ничего такого нет.
— Почему?
— Потому что у нас страна бюрократическая. Бюрократия страшно боится прогнозов: когда прогноз оказывается проблемным, сразу возникают вопросы — кто допустил, кого наказывать? Бюрократия шарахается от исследований будущего как черт от ладана.
У нас в стране, конечно, есть попытки исследовать будущее. Но все это имитация прогнозов.
В них заложен принцип: снять с себя вину за проблему. Хотя эти проблемы объективны. Еще в советские времена я потратил 15 лет, чтобы в Академии наук была создана специальная комиссия по прогнозированию.
В 70х годах она наконец появилась, ее возглавлял первый вицепрезидент АН СССР. Запустили «комплексную программу научнотехнического прогресса». В ней были задействованы более 30 тыс. специалистов, в ее рамках созданы 52 комиссии. Но как только комиссия по прогнозированию приступила к работе, появились проблемы. Например, за прогноз нашего проигрыша в гонке вооружений никто ответственность на себя брать не хотел. Все закончилось имитацией прогнозирования.
Мать — это профессия
— На решение каких проблем нацелена российская футурология?
— Всего их 24. Не так давно наша академия выпустила книгу «Россия и мир в 2005 — 2016». Там все описано, предложены пути решения проблем. Есть проблемы ключевые и производные от них. Например, экологии или экономики будущего — это производные. Ключевая же вот какая. Ее открыл профессор Анатолий Антонов, заведующий сектором социологии семьи МГУ, вместе с коллегами. Они тридцать лет проводили исследования и сделали одно печальное открытие, характерное для XX века. При переходе от сельского образа жизни к городскому человек теряет потребность в семье и детях. В деревне он не мог себе этого позволить, потому что там полноценны только родители. Все остальные — ребенок, старик, старая дева — второсортны. Старались народить как можно больше детей, потому что необходимо было вести большое хозяйство, подростки выступали помощниками родителей. Если нет детей, ты обречен был умереть под забором. Несмотря на детскую смертность, войны и эпидемии, в деревне всегда был высокий уровень рождаемости.
В городской жизни семья и ребенок становятся обузой, помехой для карьеры и бизнеса. В итоге две трети нашей молодежи с 18 до 25 лет не женаты. Или женились и быстро развелись. Потом, конечно, у них появляется страх перед одиночеством, и они сходятся в семьи. Но уже каждая пятая семья бездетна. 90% семей однодетные. При таких темпах к 2050 году должно остаться миллионов тридцать россиян. Из них 25 — старики и инвалиды. Такое общество нежизнеспособно.
В то же время представители обществ, которые только начинают проходить наш путь, рвутся к нам. В результате уже каждый третий рабочий — гастарбайтер. Итогом станет ситуация, похожая на Косово. Когдато там было 2% албанцев, но албанские женщины детей рожали, а сербские — социализм строили: шпалы таскали, за станком стояли. В итоге албанцев стало 90%. Дальше — война на межэтнических противоречиях, бомбежки США и так далее. Это же ждет Россию. Мы утонем в море тех людей, которые придут работать вместо нас. Правда, через два-три поколения их настигнет та же судьба.
— Это неотвратимо или возможны варианты?
— Совсем решить эту проблему нельзя. Но ее можно оптимизировать. Наше правительство, понимая с какой катастрофой оно столкнется, дает матерям деньги. За второго ребенка, помоему, — 250 тыс. рублей. Но все это бесполезные меры. Женщина рожает не изза денег. Ей нужен статус, уважение и вес в обществе. Поэтому я предлагаю следующее. В России осталось только 5% полностью здоровых женщин. Еще 20% — здоровые, но с некоторыми заболеваниями. Однако рожать они еще могут. Это единственная надежда на спасение русского генофонда. Этим женщинам необходимо пройти конкурс в специальных педагогических училищах, где бы они получали диплом профессионального родителя. Такой диплом давал бы им статус выше депутата и чиновника. В случае рождения шести и более детей они бы имели все материальные блага. Ктото новый самолет изобрел, а кто-то десять детей родил. Это равноценные заслуги. Коттедж, машину, зарплату в несколько тысяч долларов — пожалуйста. Однако это теория, я понимаю, что в реальности такое предложение встретит сопротивление: сама родила — сама и мучайся.
— Нужно ли при этом останавливать поток мигрантов?
— Совсем без мигрантов наша экономика работать уже не может. Если мы остановим этот поток, на месте России будет пустыня. Но и то, что мы творим сейчас, — открываем двери для всякой шушары — тоже безобразие. Мы должны закрыть границы на замок. Если нам нужны строители, можно просто заключить с иностранцами трудовой контракт. И приглашать иммигранта не на постоянное место жительства, а на работу. Наши инженеры, например, приезжают в Африку поработать, но не остаются же там навсегда. И нам нужны только работники и специалисты-профессионалы, а не криминал и маргиналы. Таких у нас самих полно.
— Вернемся к другим ключевым проблемам будущего России…
— Вторая проблема касается положения России на международной арене. Сегодня наша страна вовлечена в две мировые войны. Правда, обе они не похожи на предыдущие. Но ведь и вторая мировая война была совсем не похожа на первую.
Одно из заблуждений: «холодная война» закончилась в 1991 году. Согласно геополитике, она продолжается. В 1991м США просто одержали над нами победу, но не уничтожили окончательно. Не бывает так, чтоб победитель помог побежденному встать на ноги. Он сделает все возможное, чтобы добить нас. Сначала США разгромили Югославию, затем выплатили десятки миллионов долларов Грузии и Украине, чтобы они перешли в антироссийский блок НАТО. Теперь 30 млн долларов вложено в Белоруссию, чтобы сместить там пророссийское руководство. Одновременно США интригуют в Башкортостане и Татарстане. Таким образом, третья мировая война, начавшаяся в 1946 году, продолжается до сих пор.
Другая мировая война, которая длится по сию пору, началась в Палестине в 1948 году. Тогда арабы и евреи договорились создать нейтральное государство. Но евреи создали свое в одностороннем порядке. Арабы поклялись стереть евреев в порошок. Но не знали, что Израиль — это 52й штат США. И были жестоко разгромлены. Продолжением этой войны стала война в Ираке, вот-вот начнется война в Иране. В замороженном состоянии находится война в Афганистане. Все ждут, когда арабы применят оружие массового уничтожения против США и Израиля: ядерное, химическое, биологическое. У России же в этих войнах сложные роли. В первой войне мы враги с США, в другой — союзники.
Выживает сильнейший
— Мы привыкли думать, что нас охраняет ядерный щит…
— Здесь мы подходим к третьей ключевой проблеме. Если я вам скажу, что через 10 — 15 лет начнется и спустя 30 лет закончится переход в качественно новое состояние общества, вы и читатели удивитесь: о чем вообще речь? Но все просто.
Возьмите мобильный телефон. Десять лет назад он был экзотикой. Сегодня эта вещь включает в себя функции и диктофона, и фотоаппарата, но самые главные — связь и выход в интернет. Инженеры работают над созданием монитора в виде шлема: надел — вышел через мобильник в интернет. Реальный мир приравнивается к виртуальному. И тогда перед человечеством встают совсем другие проблемы.
Во-первых, если сегодня могут нагадить вирусом твоему компьютеру, то завтра посредством компьютера и интернета могут убить тебя. Раз так, необходимо противоядие.
Во-вторых, с помощью такого устройства можно физически никуда не перемещаться. Включил его — и ты уже в театре, в библиотеке, читаешь любую книгу в Париже или Лондоне. Даже с любимой можешь по интернету общаться. Сегодня исчезает эпистолярный жанр, все заменяется телефонным разговором.
А завтра и он исчезнет, возникнут иные формы общения. Это совершенно другое общество.
Втретьих, разработки показывают, что с помощью компьютерных программ изменяется медицина. Можно будет ежесекундно диагностироваться и получать рекомендации через интернет. Так можно обеспечить человеку 90 лет здоровой жизни. Кроме того, человеку очень хочется быть высоким, иметь нормальный вес и более-менее приличные черты лица, не страдать психическими отклонениями. Все это позволит сделать медицина будущего.
Вчетвертых, в новом обществе появятся киборги. Симбиоз машины и человека просто необходим. Например, чтобы осваивать космос, потому что там человек не жилец. А нам нужно осваивать другие планеты.
До наступления нового общества осталось 15 — 20 лет, а кто-то серьезно задумывается над этими ключевыми проблемами?
Теперь производные. Прежде всего — экологическая. Если мы говорим, что теперь, с помощью связи и интернета, можно всю информацию перемещать, не перемещаясь физически, то можно и жителей городов расселить в пешеходной доступности до работы, мест покупок и отдыха. Значит, можно сократить количество транспорта, который загрязняет природу.
Но начинать обсуждать экологическую проблему надо не с вопроса о загрязнении окружающей среды, а с того, что 6 млрд человек на Земле жить не могут. Это безобразие. Представьте, если бы на Земле жило 6 млрд слонов или крокодилов. А человек гораздо вредоноснее, чем слон или крокодил. На Земле должно жить от 300 до 900 млн человек. Сегодня человечество для планеты — это просто нарыв, который надо устранить.
— И каким образом?
— Оставлять в живых только жизнеспособных людей и не поддерживать искусственно жизнь неизлечимо больных.
— То есть вы предлагаете социалдарвинизм?
— Как угодно это называйте. Но если в течение пары десятков лет 20 человек поддерживают жизнь одного паралитика, это идиотизм. И с ним давно пора кончать. Или когда в роддоме сохраняют жизнь неизлечимо больному ребенку — это преступление. Хотите 6 млрд больных существ? Тогда надо оставить все как есть и двигаться к катастрофе. Нет? Тогда надо оптимизировать сокращение популяции людей: позволить вымереть больным и остаться в живых физически и психически здоровым, чтобы продолжить род.
— Но ведь вы сами только что говорили о демографической «яме» в России…
— Я говорил о 5% полностью здоровых женщин и 20% тех, кто имеет болезни, но еще могут рожать. 6 млрд людей — это в основном население Китая, Индии, Африки. Там помогать больным выживать не надо. Им надо дать спокойно умереть.
Общество дворников и нянек
— А как изменится экономика?
— Основная проблема экономики будущего в том, что рабочих рук на производстве больше не нужно в таких количествах, как сейчас. Предприятию вместо нескольких десятков тысяч рабочих понадобится всего несколько десятков.
— И куда деть «лишнего человека»?
— Первое: у педагога должно быть 10 — 15 помощников, которые занимались бы с детьми. В этом будет задействована треть женщин нашей страны, десятки миллионов. Второе: в здравоохранении не хватает миллионов сестер и братьев милосердия. Третье, современный нормальный человек не знает, чем себя занять в часы досуга. Нужны клубы по интересам, а для них — руководители, сотрудники. И основное. Если мы говорим, что окружающая среда загрязнена, то необходимы рабочие руки для ее очищения. На это уйдут миллионы освободившихся. Эти профессии займут до 80% экономически активных граждан. Еще по 5% будут задействованы на производстве и в сельском хозяйстве, на транспорте, в госаппарате. И последние 5% — это охранники, милиция и так далее.
— Обилие социальных профессий не ляжет дополнительной нагрузкой на экономику?
— Не ляжет. У нас такой запас денег, что их девать некуда. Наша страна — самая богатая по запасам природных ресурсов.
— Сомневаюсь, что 80% захотят заниматься непрестижным, малооплачиваемым трудом. Это новое классовое общество, которое породит социальную напряженность…
— Напряженность порождается в потребительском обществе. Когда человеку с помощью рекламы навязываются тысячи ненужных ему вещей и услуг. И он гонится за всем этим, ему нужны деньги, чтоб подчеркивать, что он моднее соседа, что у него машина лучше, работа престижнее. А зачем? Во-первых, такое потребление создает нагрузку на биосферу и рано или поздно, если это не остановить, планета погибнет. Во-вторых, не будет потребительского общества, не будет и зависти, социальной напряженности.
— Все равно с трудом представляю, что пойду в дворники. Зачем тогда высшее образование?
— С системой образования у нас смешно вышло. Наша система образования была основана на домашних школах, где преподавались совсем другие знания, нежели сейчас. Из этих школ только один из тысячи шел в университет, чтобы стать врачом или инженером. В 20х годах новой власти понадобились дипломированные специалисты.
И школы превратились в пункты подготовки для поступления в вуз. Но в жизни масса знаний, которые нам дают в школе, не нужны. В то же время из школы в вуз идут только 15%, а тех, кто работает по специальности по окончании вуза, — еще от 5% до 15%. Вот такой у нас сумасшедший дом. Высшее образование нужно, но саму систему образования надо менять. Например, на Западе существуют профессиональные колледжи, после окончания которых ты работаешь по специальности. И все, поступать в вуз совсем необязательно.
— Что станет с гуманитарным образованием при таком количестве дворников, нянек, медсестер и небольшом числе технарей?
— Гуманитарному образованию необходимо уделять большее значение, чем техническому. Ведь для обслуживания техники не нужно много людей. Нормальному человеку в жизни не нужна ни математика, ни химия, ни физика. А гуманитарное образование необходимо всем. Любой математик и физик должен обязательно знать этику, право, мораль, политику, чтобы не быть идиотом, когда приходит голосовать на избирательный участок. И наконец, он должен быть религиозен. Не изувером и фанатиком, а понимающим, что он частица мироздания и должен вести себя прилично, согласно его, мироздания, законам. А если человек в Бога не верит, ему вопросы мироздания безразличны, то это не человек, а свинья, которая ведет себя соответствующим образом.
Россия, которую мы не знаем
— Поговорим о проблеме территориальной целостности России. Принято считать, что в начале президентства Путина была реальная угроза распада России. Сегодня ее нет?
— Если следовать геополитике, то предшественники Путина — Горбачев, Ельцин, Гайдар и так далее — были агентами влияния Запада. Он агент влияния собственной страны и работает в ее интересах. Но надо понимать, что через 15 — 20 лет мы перейдем в качественно новое состояние. Не будет нынешнего общества с его проблемами. Не будет нынешней России. Распадаться будет некуда. Все будет взаимосвязано. Будут волновать не вопросы распада страны, а, например, — как остановить преступника, обладающего оружием массового уничтожения.
Я вообще склоняюсь к мысли, что необходимо мировое правительство. Мои коллеги за рубежом тоже считают, что время национальных государств уже прошло, на их место должны прийти сообщества. Сегодня роль мирового правительства выполняют США. Но такое правительство нам не нужно.
— Что целесообразнее в этом свете: двигаться по пути укрепления вертикали власти, по сути, к унитаризму, или к федерализму?
— Я за то, чтобы Россия делилась на мелкие социально-экономические районы, но при этом было бы единое социально-культурное пространство. В каждом таком районе должно проживать, допустим, 30 — 40 тыс. человек. Они обслуживают группу заводов, группу учреждений. Там должна быть своя исполнительная и судебные власти.
— Соединенные штаты России?
— Да, я в свое время выступал с идеей соединенных штатов Евразии.
полный текстИгорь Бестужев-Лада. Мнение исследователя будущего. 2006 год.
Статья опубликована в журнале "Эксперт-Урал" №43(260) 20-11-2006г. Собеседник журналиста Евгения Сеньшина — академик Российской академии образования, президент академии прогнозирования (исследований будущего), доктор исторических наук Игорь Бестужев-Лада.
Бюрократ, прогнозов боящийся
— Игорь Васильевич, каково состояние российской футурологии?
— Термин «футурология» имеет драматическую историю. Он появился в 40х годах прошлого столетия, с тех пор у него было не менее полудюжины разных значений. Из-за этого он стал образным, вроде «коммунизма» или «светлого будущего».
Игорь Бестужев-Лада
Первоначально казалось: раз есть наука о прошлом — история, то должна быть и наука о будущем. Ее назвали футурология. Но оказалось, что такой науки не может быть, поскольку будущее в принципе знать нельзя. Но его можно изменить. Мы живем в мире двух времен: прошлого и будущего. Причем будущее беспрестанно перетекает в прошлое через условную линию настоящего: начало нашего интервью уже прошлое, а конец — будущее. После долгих споров мы с западными коллегами пришли к выводу, что лучше использовать термин «исследование будущего» в двух вариантах: изучение будущего (future studies) и собственно исследование (future research). У нас это приживается с трудом. Поэтому мы обходимся терминами «исследование будущего» и «прогностика».
В России прогностика впервые появилась в 20х годах прошлого века. Партия дала задание выработать научные основы планов первой пятилетки на 1928 — 1932 годы. Занимался этим экономист Владимир БазаровРуднев. Он сделал большое научное открытие: нельзя предсказать будущее, которое можно изменить решением. Например, погоду мы не можем изменить решением, поэтому ее и предсказываем. Но представьте, если бы был отдел управления погодой. Тогда какой смысл в ее предсказании? В данном случае смысл в том, чтобы объяснять, почему должен быть дождь или снег, какие наступят последствия. Базаров-Руднев выработал принципы технологического прогнозирования, которые призваны не предсказывать, а изучать проблему. Его статьи были опубликованы, но их никто не понял, кроме социолога Питирима Сорокина и экономиста Николая Кондратьева. Произведения оставались невостребованы до 80х годов.
Американцы в 50х годах пришли к выводам, схожим с точкой зрения Базарова-Руднева: предсказание бессмысленно. Оно либо сбудется, поскольку поднимется паника, и все кинутся вести себя в соответствии с предсказанием. Либо потерпит фиаско, потому что люди примут меры для его предотвращения. Сегодня технологическое прогнозирование делится на два направления. Поисковое указывает проблемы, и на этом построена глобалистика как междисциплинарная область исследований. А альтернативистика — это поиск альтернативного пути развития общества. На Западе все это работает на уровне корпораций. У нас, конечно, ничего такого нет.
— Почему?
— Потому что у нас страна бюрократическая. Бюрократия страшно боится прогнозов: когда прогноз оказывается проблемным, сразу возникают вопросы — кто допустил, кого наказывать? Бюрократия шарахается от исследований будущего как черт от ладана.
У нас в стране, конечно, есть попытки исследовать будущее. Но все это имитация прогнозов.
В них заложен принцип: снять с себя вину за проблему. Хотя эти проблемы объективны. Еще в советские времена я потратил 15 лет, чтобы в Академии наук была создана специальная комиссия по прогнозированию.
В 70х годах она наконец появилась, ее возглавлял первый вицепрезидент АН СССР. Запустили «комплексную программу научнотехнического прогресса». В ней были задействованы более 30 тыс. специалистов, в ее рамках созданы 52 комиссии. Но как только комиссия по прогнозированию приступила к работе, появились проблемы. Например, за прогноз нашего проигрыша в гонке вооружений никто ответственность на себя брать не хотел. Все закончилось имитацией прогнозирования.
Мать — это профессия
— На решение каких проблем нацелена российская футурология?
— Всего их 24. Не так давно наша академия выпустила книгу «Россия и мир в 2005 — 2016». Там все описано, предложены пути решения проблем. Есть проблемы ключевые и производные от них. Например, экологии или экономики будущего — это производные. Ключевая же вот какая. Ее открыл профессор Анатолий Антонов, заведующий сектором социологии семьи МГУ, вместе с коллегами. Они тридцать лет проводили исследования и сделали одно печальное открытие, характерное для XX века. При переходе от сельского образа жизни к городскому человек теряет потребность в семье и детях. В деревне он не мог себе этого позволить, потому что там полноценны только родители. Все остальные — ребенок, старик, старая дева — второсортны. Старались народить как можно больше детей, потому что необходимо было вести большое хозяйство, подростки выступали помощниками родителей. Если нет детей, ты обречен был умереть под забором. Несмотря на детскую смертность, войны и эпидемии, в деревне всегда был высокий уровень рождаемости.
В городской жизни семья и ребенок становятся обузой, помехой для карьеры и бизнеса. В итоге две трети нашей молодежи с 18 до 25 лет не женаты. Или женились и быстро развелись. Потом, конечно, у них появляется страх перед одиночеством, и они сходятся в семьи. Но уже каждая пятая семья бездетна. 90% семей однодетные. При таких темпах к 2050 году должно остаться миллионов тридцать россиян. Из них 25 — старики и инвалиды. Такое общество нежизнеспособно.
В то же время представители обществ, которые только начинают проходить наш путь, рвутся к нам. В результате уже каждый третий рабочий — гастарбайтер. Итогом станет ситуация, похожая на Косово. Когдато там было 2% албанцев, но албанские женщины детей рожали, а сербские — социализм строили: шпалы таскали, за станком стояли. В итоге албанцев стало 90%. Дальше — война на межэтнических противоречиях, бомбежки США и так далее. Это же ждет Россию. Мы утонем в море тех людей, которые придут работать вместо нас. Правда, через два-три поколения их настигнет та же судьба.
— Это неотвратимо или возможны варианты?
— Совсем решить эту проблему нельзя. Но ее можно оптимизировать. Наше правительство, понимая с какой катастрофой оно столкнется, дает матерям деньги. За второго ребенка, помоему, — 250 тыс. рублей. Но все это бесполезные меры. Женщина рожает не изза денег. Ей нужен статус, уважение и вес в обществе. Поэтому я предлагаю следующее. В России осталось только 5% полностью здоровых женщин. Еще 20% — здоровые, но с некоторыми заболеваниями. Однако рожать они еще могут. Это единственная надежда на спасение русского генофонда. Этим женщинам необходимо пройти конкурс в специальных педагогических училищах, где бы они получали диплом профессионального родителя. Такой диплом давал бы им статус выше депутата и чиновника. В случае рождения шести и более детей они бы имели все материальные блага. Ктото новый самолет изобрел, а кто-то десять детей родил. Это равноценные заслуги. Коттедж, машину, зарплату в несколько тысяч долларов — пожалуйста. Однако это теория, я понимаю, что в реальности такое предложение встретит сопротивление: сама родила — сама и мучайся.
— Нужно ли при этом останавливать поток мигрантов?
— Совсем без мигрантов наша экономика работать уже не может. Если мы остановим этот поток, на месте России будет пустыня. Но и то, что мы творим сейчас, — открываем двери для всякой шушары — тоже безобразие. Мы должны закрыть границы на замок. Если нам нужны строители, можно просто заключить с иностранцами трудовой контракт. И приглашать иммигранта не на постоянное место жительства, а на работу. Наши инженеры, например, приезжают в Африку поработать, но не остаются же там навсегда. И нам нужны только работники и специалисты-профессионалы, а не криминал и маргиналы. Таких у нас самих полно.
— Вернемся к другим ключевым проблемам будущего России…
— Вторая проблема касается положения России на международной арене. Сегодня наша страна вовлечена в две мировые войны. Правда, обе они не похожи на предыдущие. Но ведь и вторая мировая война была совсем не похожа на первую.
Одно из заблуждений: «холодная война» закончилась в 1991 году. Согласно геополитике, она продолжается. В 1991м США просто одержали над нами победу, но не уничтожили окончательно. Не бывает так, чтоб победитель помог побежденному встать на ноги. Он сделает все возможное, чтобы добить нас. Сначала США разгромили Югославию, затем выплатили десятки миллионов долларов Грузии и Украине, чтобы они перешли в антироссийский блок НАТО. Теперь 30 млн долларов вложено в Белоруссию, чтобы сместить там пророссийское руководство. Одновременно США интригуют в Башкортостане и Татарстане. Таким образом, третья мировая война, начавшаяся в 1946 году, продолжается до сих пор.
Другая мировая война, которая длится по сию пору, началась в Палестине в 1948 году. Тогда арабы и евреи договорились создать нейтральное государство. Но евреи создали свое в одностороннем порядке. Арабы поклялись стереть евреев в порошок. Но не знали, что Израиль — это 52й штат США. И были жестоко разгромлены. Продолжением этой войны стала война в Ираке, вот-вот начнется война в Иране. В замороженном состоянии находится война в Афганистане. Все ждут, когда арабы применят оружие массового уничтожения против США и Израиля: ядерное, химическое, биологическое. У России же в этих войнах сложные роли. В первой войне мы враги с США, в другой — союзники.
Выживает сильнейший
— Мы привыкли думать, что нас охраняет ядерный щит…
— Здесь мы подходим к третьей ключевой проблеме. Если я вам скажу, что через 10 — 15 лет начнется и спустя 30 лет закончится переход в качественно новое состояние общества, вы и читатели удивитесь: о чем вообще речь? Но все просто.
Возьмите мобильный телефон. Десять лет назад он был экзотикой. Сегодня эта вещь включает в себя функции и диктофона, и фотоаппарата, но самые главные — связь и выход в интернет. Инженеры работают над созданием монитора в виде шлема: надел — вышел через мобильник в интернет. Реальный мир приравнивается к виртуальному. И тогда перед человечеством встают совсем другие проблемы.
Во-первых, если сегодня могут нагадить вирусом твоему компьютеру, то завтра посредством компьютера и интернета могут убить тебя. Раз так, необходимо противоядие.
Во-вторых, с помощью такого устройства можно физически никуда не перемещаться. Включил его — и ты уже в театре, в библиотеке, читаешь любую книгу в Париже или Лондоне. Даже с любимой можешь по интернету общаться. Сегодня исчезает эпистолярный жанр, все заменяется телефонным разговором.
А завтра и он исчезнет, возникнут иные формы общения. Это совершенно другое общество.
Втретьих, разработки показывают, что с помощью компьютерных программ изменяется медицина. Можно будет ежесекундно диагностироваться и получать рекомендации через интернет. Так можно обеспечить человеку 90 лет здоровой жизни. Кроме того, человеку очень хочется быть высоким, иметь нормальный вес и более-менее приличные черты лица, не страдать психическими отклонениями. Все это позволит сделать медицина будущего.
Вчетвертых, в новом обществе появятся киборги. Симбиоз машины и человека просто необходим. Например, чтобы осваивать космос, потому что там человек не жилец. А нам нужно осваивать другие планеты.
До наступления нового общества осталось 15 — 20 лет, а кто-то серьезно задумывается над этими ключевыми проблемами?
Теперь производные. Прежде всего — экологическая. Если мы говорим, что теперь, с помощью связи и интернета, можно всю информацию перемещать, не перемещаясь физически, то можно и жителей городов расселить в пешеходной доступности до работы, мест покупок и отдыха. Значит, можно сократить количество транспорта, который загрязняет природу.
Но начинать обсуждать экологическую проблему надо не с вопроса о загрязнении окружающей среды, а с того, что 6 млрд человек на Земле жить не могут. Это безобразие. Представьте, если бы на Земле жило 6 млрд слонов или крокодилов. А человек гораздо вредоноснее, чем слон или крокодил. На Земле должно жить от 300 до 900 млн человек. Сегодня человечество для планеты — это просто нарыв, который надо устранить.
— И каким образом?
— Оставлять в живых только жизнеспособных людей и не поддерживать искусственно жизнь неизлечимо больных.
— То есть вы предлагаете социалдарвинизм?
— Как угодно это называйте. Но если в течение пары десятков лет 20 человек поддерживают жизнь одного паралитика, это идиотизм. И с ним давно пора кончать. Или когда в роддоме сохраняют жизнь неизлечимо больному ребенку — это преступление. Хотите 6 млрд больных существ? Тогда надо оставить все как есть и двигаться к катастрофе. Нет? Тогда надо оптимизировать сокращение популяции людей: позволить вымереть больным и остаться в живых физически и психически здоровым, чтобы продолжить род.
— Но ведь вы сами только что говорили о демографической «яме» в России…
— Я говорил о 5% полностью здоровых женщин и 20% тех, кто имеет болезни, но еще могут рожать. 6 млрд людей — это в основном население Китая, Индии, Африки. Там помогать больным выживать не надо. Им надо дать спокойно умереть.
Общество дворников и нянек
— А как изменится экономика?
— Основная проблема экономики будущего в том, что рабочих рук на производстве больше не нужно в таких количествах, как сейчас. Предприятию вместо нескольких десятков тысяч рабочих понадобится всего несколько десятков.
— И куда деть «лишнего человека»?
— Первое: у педагога должно быть 10 — 15 помощников, которые занимались бы с детьми. В этом будет задействована треть женщин нашей страны, десятки миллионов. Второе: в здравоохранении не хватает миллионов сестер и братьев милосердия. Третье, современный нормальный человек не знает, чем себя занять в часы досуга. Нужны клубы по интересам, а для них — руководители, сотрудники. И основное. Если мы говорим, что окружающая среда загрязнена, то необходимы рабочие руки для ее очищения. На это уйдут миллионы освободившихся. Эти профессии займут до 80% экономически активных граждан. Еще по 5% будут задействованы на производстве и в сельском хозяйстве, на транспорте, в госаппарате. И последние 5% — это охранники, милиция и так далее.
— Обилие социальных профессий не ляжет дополнительной нагрузкой на экономику?
— Не ляжет. У нас такой запас денег, что их девать некуда. Наша страна — самая богатая по запасам природных ресурсов.
— Сомневаюсь, что 80% захотят заниматься непрестижным, малооплачиваемым трудом. Это новое классовое общество, которое породит социальную напряженность…
— Напряженность порождается в потребительском обществе. Когда человеку с помощью рекламы навязываются тысячи ненужных ему вещей и услуг. И он гонится за всем этим, ему нужны деньги, чтоб подчеркивать, что он моднее соседа, что у него машина лучше, работа престижнее. А зачем? Во-первых, такое потребление создает нагрузку на биосферу и рано или поздно, если это не остановить, планета погибнет. Во-вторых, не будет потребительского общества, не будет и зависти, социальной напряженности.
— Все равно с трудом представляю, что пойду в дворники. Зачем тогда высшее образование?
— С системой образования у нас смешно вышло. Наша система образования была основана на домашних школах, где преподавались совсем другие знания, нежели сейчас. Из этих школ только один из тысячи шел в университет, чтобы стать врачом или инженером. В 20х годах новой власти понадобились дипломированные специалисты.
И школы превратились в пункты подготовки для поступления в вуз. Но в жизни масса знаний, которые нам дают в школе, не нужны. В то же время из школы в вуз идут только 15%, а тех, кто работает по специальности по окончании вуза, — еще от 5% до 15%. Вот такой у нас сумасшедший дом. Высшее образование нужно, но саму систему образования надо менять. Например, на Западе существуют профессиональные колледжи, после окончания которых ты работаешь по специальности. И все, поступать в вуз совсем необязательно.
— Что станет с гуманитарным образованием при таком количестве дворников, нянек, медсестер и небольшом числе технарей?
— Гуманитарному образованию необходимо уделять большее значение, чем техническому. Ведь для обслуживания техники не нужно много людей. Нормальному человеку в жизни не нужна ни математика, ни химия, ни физика. А гуманитарное образование необходимо всем. Любой математик и физик должен обязательно знать этику, право, мораль, политику, чтобы не быть идиотом, когда приходит голосовать на избирательный участок. И наконец, он должен быть религиозен. Не изувером и фанатиком, а понимающим, что он частица мироздания и должен вести себя прилично, согласно его, мироздания, законам. А если человек в Бога не верит, ему вопросы мироздания безразличны, то это не человек, а свинья, которая ведет себя соответствующим образом.
Россия, которую мы не знаем
— Поговорим о проблеме территориальной целостности России. Принято считать, что в начале президентства Путина была реальная угроза распада России. Сегодня ее нет?
— Если следовать геополитике, то предшественники Путина — Горбачев, Ельцин, Гайдар и так далее — были агентами влияния Запада. Он агент влияния собственной страны и работает в ее интересах. Но надо понимать, что через 15 — 20 лет мы перейдем в качественно новое состояние. Не будет нынешнего общества с его проблемами. Не будет нынешней России. Распадаться будет некуда. Все будет взаимосвязано. Будут волновать не вопросы распада страны, а, например, — как остановить преступника, обладающего оружием массового уничтожения.
Я вообще склоняюсь к мысли, что необходимо мировое правительство. Мои коллеги за рубежом тоже считают, что время национальных государств уже прошло, на их место должны прийти сообщества. Сегодня роль мирового правительства выполняют США. Но такое правительство нам не нужно.
— Что целесообразнее в этом свете: двигаться по пути укрепления вертикали власти, по сути, к унитаризму, или к федерализму?
— Я за то, чтобы Россия делилась на мелкие социально-экономические районы, но при этом было бы единое социально-культурное пространство. В каждом таком районе должно проживать, допустим, 30 — 40 тыс. человек. Они обслуживают группу заводов, группу учреждений. Там должна быть своя исполнительная и судебные власти.
— Соединенные штаты России?
— Да, я в свое время выступал с идеей соединенных штатов Евразии.
@темы: цитатническое