сей драбблег должен быть больше раза в три. но меня пока не хватает((( поэтому пусть повсит хотя бы это. оно достаточно цельное.
типа-АУ (или совсем не АУ?) первой арки Блича. если би Ичиго действительно был таким отмороженным чудовищем, каким он мне иногда кажется...
в кавычках - куски из песни, навеявшей это.читать дальшеДолг. Ответственность. Справедливость.
Прекрасные слова.
Только ему неизвестно их значение.
Он не воздает справедливость.Он просто убивает.
«Перламутровой пылью луна роняет свет: я сжимаю в ладонях... не-ет, не пистолет, а тупой огромный нож, холодный, как лед – его лезвие не режет, его лезвие рвет...»
Луна какая-то слишком яркая сегодня. Кажется, что ее свет осязаем, что он клубится в воздухе мельчайшими пылинками, оседает в горле, мешая дышать. Нож в руках – это громоздкое оружие просто невозможно назвать мечом – такой холодный, что, кажется, руки примерзли к рукояти. Впрочем, мысли выпустить его из рук не возникает.
Оружие дает ощущение реальности. Сейчас, когда стоишь на крыше зания вокзала, практически не чувствуя собственного тела, почти ничего не видя из-за бьющего в глаза лунного света, сейчас только прикосновение к ледяной рукояти дает ощущение реальности и правильности происходящего. Все именно так, как надо. Ты уверен в себе. Ты помишь свое место в мире. Помнишь, зачем ты здесь: а этой крыше, в этом городе, в этой жизни.
Ты здесь для того, чтобы убивать.
«Передо мной один из тех, кому так хочется жить, и я не вижу причин, чтобы его не убить.»
Огромное тело, так же, как и он, похоже, избегающее лунного света, медленно и неуклюже крадется в тени. Белая костяная маска слово светится сама по себе, не хуже луны, пожалуй. Отличная цель.
Прыжок требует минимум усилий и сам по себе практически не ощутим. За неделю уже успеваешь привыкнуть и к ощущению собственной невесомости, и к пратическому отсутствию сопротивления воздуха. Все просто. Ты же сейчас вне собственного тела.
Громадное лезвие с хрустом вгрызается в белую кость, существо воет от боли и от неожиданности тоже. Может быть, оно так кричит. Оно же было когда-то человеком. Ты знаешь это. Ты уже видел лицо под такой маской. Оно могло быть кем угодно. Стариком, умершим от туберкулеза в больнице. Рабочим, сорвавшимся с лесов. Ребенком, попавшим под машину. Шинигами говорит – после смерти они вернутся туда же, куда попадают все души. Без разницы. Пусть она верит, во что хочет.